РИА Новости/Александр Лыскин
Залман Афроимович Храпинович — так на самом деле звали любимца публики, вынужденного уже во взрослом возрасте все поменять. Зиновий Ефимович Гердт — имя и отчество он «доработал» на русский лад, а фамилию взял у дальней родственницы. Правда, она была Герд, последнюю «т» маэстро добавил для звучности.
Он родился в еврейской семье в городе Себеж Псковской области. Папа служил коммивояжёром, мама занималась четырьмя детьми и вела домашнее хозяйство. Дети семейства Храпиновичей ходили в специальную еврейскую школу. Зяма, как его ласково называли родные, отлично знал идиш.
Мальчика увлекала литература, в частности — поэзия, любовь к которой ему смог привить школьный учитель. Еще в детстве Гердт напишет свои первые стихи — на идише. В поэтической форме он воспел коллективизацию и был опубликован в школьной газете.
Когда Зяма заканчивал школу, его старший брат удачно женился и переехал в Москву. От младшего сына родители ждали чего-то подобного. Поэтому после выпускного Гердт тоже направился в столицу, где поступил сначала учиться на электрика, а потом и работать. Первые заработки он получил в московском метрополитене — занимался электромонтажными работами.
Война
Попавший в столицу юноша немедленно увлекся театром. Спустя несколько месяцев после переезда он уже играл в Театре рабочей молодежи при заводе Метрострой, а через пару лет был переведен в профессиональную труппу театра. Его мечтой была большая сцена, но июнь 1941 года перевернул все планы.
Театр, к которому был прикреплен будущий актер, стал фронтовым, и всем актерам дали бронь. Но пользоваться ею Гердт не захотел. Он отправился в военкомат и уговорил военкома отправить его на фронт. Служил в саперной роте и ни разу не обмолвился о том, что имеет отношение к театру. Даже приезжим артистам в этом не признавался. В 1943 году Гердт получил тяжелое ранение в ногу. С поля боя его вынесла медицинская сестра. Будущего актера отправили в Москву, в Боткинскую больницу. Он перенес десяток операций. Но результата не было: кости не срастались, ткани продолжали гнить. Уже было принято решение об ампутации, когда знаменитый хирург Ксения Винцентини предложила повременить и сделала одиннадцатую операцию. Лишь после нее Гердт пошел на поправку. Вот только нога стала на 8 см короче и заставляла актера сильно хромать до конца жизни.
Куклы
Странные взрослые (1974)
Зато именно в госпитале он понял, что несмотря на ранение, его мечта стать артистом не похоронена. Именно туда подбадривать фронтовиков приехал кукольный театр Образцова. Вдова Гердта, Татьяна Правдина, вспоминает его рассказ о том, как во время выступления он смотрел только на шторку, за которой сидели артисты. И подумал: он сможет так же!
После выписки Зиновий Ефимович направился к Образцову. Час актер читал стихи перед импровизированной комиссией, после чего был зачислен в труппу кукольного театра. Благодаря его голосу ожили и заиграли новыми красками многие персонажи этого замечательного театра.
Кукольники много гастролировали. Гердт подходил к работе профессионально. В каждой стране прорабатывал свою роль с переводчиком, чтобы произнести текст на языке страны пребывания. Часто зал был уверен, что артист в совершенстве владеет языком, и приходил от этого в восторг. Но Гердт столько языков, конечно, не знал — зато был уникальным и признанным мастером звукового подражания.
Татьяна
Одна из переводчиц, приставленная к театру для работы с арабскими странами Татьяна Правдина, сразила артиста сразу. Он потом расскажет ей, что в момент первой встречи что-то внутри сказало: «Она будет твоей женой».
Началась совместная работа. Перед гастролями Татьяна стала ходить к Гердту, который тогда жил со своей второй супругой Катей Семерджиевой, почти каждый день. Переводила тексты, которые Зиновию Ефимовичу предстояло произнести на арабском, прорабатывала с ним фонетику.
На самих гастролях завязался неизбежный роман. Татьяна теперь не признается, но в их близком окружении точно помнят: она поначалу не воспринимала всерьез ухаживания хромого артиста. По-прежнему жила с мужем, с которым уже успела развестись, воспитывала маленькую Катю.
После гастролей не привыкший к двойной жизни Гердт признался жене прямо с порога: «Влюбился, ухожу». Та лишь поинтересовалась, кому достанется квартира. «Она твоя», — ответил артист. И тотчас поехал за своей новой возлюбленной.
В тот же день они отправились сначала на предоставленную другом квартиру, а потом на съемное жилье. От супруга Татьяна ушла, забрав дочь. Впоследствии Зиновий Ефимович девочку удочерил, и теперь она носит его фамилию — Екатерина Гердт.
Женщины
Правдина стала его третьей официальной и пятой неофициальной женой. Личная жизнь актера редко обсуждалась, однако говорят, что его женщины часто не могли во второй раз выйти замуж: они продолжали верить, что лучше Зямы никого нет.
Первой супругой актера стала его коллега по театру рабочей молодежи Мария Новикова. В 1945 году у них родился совместный сын Всеволод Новиков, ставший впоследствии теплофизиком, кандидатом технических наук. Во втором браке, из которого мужа увела Татьяна Правдина, детей не было. А в третьем у Гердта появилась приемная дочь Катя.
Кино
Став знаменитым театральным артистом, он завоевал и кино. Несмотря на то, что Гердт начал сниматься в 1958 году, его первой значительной ролью стал культовый Паниковский в 1968-м — не такой ничтожный, как у Ильфа и Петрова, грустный и одинокий, совсем другой. У этой роли есть предыстория.
Играть старика Паниковского в «Золотом теленке» должен был Ролан Быков. Но тот улетел на гастроли, а случайно оказавшегося поблизости Зяму попросили подыграть в одной из сцен. Отсмотрев получившийся материал, и режиссер, и сам Быков пошли к Гердту уговаривать взять роль себе. Тот согласился, с условием, что герой будет Паниковским Гердта, а не Ильфа и Петрова. И наделил его совершенно новыми чертами.
Эта привычка — искать в герое многогранность и выделять непривычные черты характера, останется с Гердтом навсегда. В 77 кинофильмах, где снялся этот актер, его — часто эпизодические — роли были самыми заметными и харизматичными.
В 60-х Гердт попробовал себя на телевидении, но из-за напряженного графика был вынужден бросить эту идею. Вернулся к ней лишь в 90-е. Тогда на телеканале ТВ-6 Москва появилась его авторская программа «Чай-клуб».
В середине 90-х Гердт сильно болел — у актера диагностировали рак. Не слушались конечности, ходить было тяжело, но он до последнего не терял оптимизма, старался шутить и будто не замечал происходящих с его телом трагических изменений. Умер Зиновий Гердт в ноябре 1996 года, в Москве.
Мой нежно любимый детектив (1986)
Дню рождения великого артиста посвящается.
Зиновий Ефимович Гердт (настоящее имя — За́лман Афро́имович Храпино́вич; 8 сентября 1916, Себеж, Витебская губерния — 18 ноября 1996, Москва)
Они познакомились поздно, пройдя навстречу друг другу долгий путь: Зиновию Герду было 44 года, Татьяне Правдиной - 32, у обоих позади уже были браки. Ее приставили к известному артисту переводчицей на время гастролей театра по арабским странам. И Татьяна Александровна, как оказалось, настолько отвечала всем требованиям звезды, что они составили Пару - не по воле случая, а по закону гармонии жизни.
Мы встречаемся с Татьяной Правдиной-Гердт на даче в Пахре. Они всегда собирали тут большие компании друзей трижды в год: 25 января (в Татьянин день), 9 мая и 21 сентября, в день рождения Зиновия Ефимовича. Эта традиция сохранилась и после ухода Гердта, даже 19 лет спустя… За эти годы Татьяна Андреевна, конечно же, устала давать интервью и, похоже, и вправду рассказала прессе уже все, что можно было. Осталось не оглашенным самое дорогое, личное, глубокое… А я хочу говорить с ней про Зиновия Ефимовича Гердта, ее мужа и самого близкого человека, с которым она прожила вместе 36 лет. Значит, про то самое - «личное и глубокое».
Даже много лет спустя после смерти Зиновия Ефимовича ваш дом в Пахре полон гостей. Гердт любил большие компании, он был «душа нараспашку»?
На этой даче всегда было полно народу, ведь он больше всего на свете любил пообщаться с людьми, с друзьями. Но истинных друзей, таких совсем-совсем настоящих, у него было немного, все еще с довоенных времен. Самый близкий - Исай Кузнецов, писатель, драматург. Зиновий Ефимович ведь родился в городе Себеж Псковской области. Приехал в Москву мальчиком, поступил в училище, потом на завод пошел. В то время все предприятия устраивали театры рабочей молодежи. ТРаМом при ФЗУ электрокомбината руководил Валентин Плучек, позднее драматург Арбузов. Накануне войны из этой студии сделали театр. У них была знаменитая постановка «Город на заре» о строительстве Комсомольска. Особенность этого спектакля в том, что каждый артист писал свою роль сам, сочинял развитие роли. И Зяма играл скрипача Веню Альтмана.
- А потом началась война…
Вместе с Исаем Кузнецовым они записались добровольцами и ушли на фронт. Зяма проучился два месяца в саперном училище под Москвой, а потом попал на фронт, под Белгородом был ранен. Жива еще женщина, которая вынесла его с поля боя, - Вера Любимовна Вебская… Зяма с ней тоже всю жизнь дружил. Мы с ней до сегодняшнего дня перезваниваемся и общаемся. Верочка вынесла на себе под пулями раненого Зяму. А дальше оказалось, что в полевом госпитале нет гипса. В итоге развился остеомиелит - воспаление костной ткани, при котором она не срастается. И началось «лежание» по госпиталям. Последним из них была Боткинская больница в Москве. Все предыдущие десять операций ничего не дали, и было принято решение ампутировать ногу. В Боткинской работала хирургом необыкновенная женщина - Ксения Винцентини, первая жена конструктора Сергея Королева. И вот она везла Гердта на каталке в операционную и перед последним наркозом шепнула: «Попробую вдоль». То есть не ампутировать, а еще раз прооперировать. И чудо: 11-я операция прошла успешно, кость срослась, правда, нога стала на 8 см короче. Зиновий Ефимович подшибал каблук на 4 см, но все равно хромал. Конечно, это всю жизнь ему мешало. Из-за этой травмы и хромоты искривился позвоночник, продавилось легкое и было всегда травмированным. От этого или не от этого, но Гердт умер от рака легкого…
- Можно сказать, что именно «благодаря» своим травмам Зиновий Ефимович оказался в кукольном театре?
Знаете, есть такая категория «судьба». Когда Зяма лежал в госпитале в Новосибирске, туда приехал с гастролями кукольный театр Образцова. Раненых вынесли на носилках и самых тяжелых положили в первом ряду. Зяма потом рассказывал, что он смотрел больше на ширму, чем на артистов. И понял, что в ней спасение: за ширмой не видно, какой ты артист - хромой, с ногой или без…
И только-только выписавшись из госпиталя - это был уже 1945 год, - Зиновий Ефимович пришел в театр Образцова, поняв, что он может за ширмой играть. Образцов спрашивает его: «Вы какой-то стишок знаете? Прочтите». Он знал. И начал им читать, и читать, и читать, пока не понял, что они просто, так сказать, расширяют свой кругозор. А он стоит на костылях, читает стихи. И через час этого «выступления» говорит: «Я устал». И тогда Образцов ему сказал: «Мы принимаем вас в стаю». Они в это время ставили «Маугли», поэтому - «стая», в которой Гердт, как сам говорил, «пропасся» больше тридцати лет.
- Как у Гердта появилось желание выйти из-за ширмы на авансцену?
Тембр его голоса был удивительный, невероятный. И благодаря голосу и великолепной дикции он попал в кино - его первым фильмом стал «Фанфан-тюльпан». Это была роль опять же «за ширмой»: Гердт читал текст за кадром. Но мир кино его принял: стали снимать сначала в каких-то эпизодах, потом Тодоровский в «Фокуснике». А когда Швейцер решил снимать «Золотого теленка», то в роли Паниковского он видел Ролана Быкова. Но позвал Гердта: «Зяма, подыграй роль…» То есть нужно было просто бросать реплики. Посмотрев материал, Швейцер огласил: «Всё, ты снимаешься. И Ролан тоже так считает». Ролан Быков тоже позвонил ему и сказал: «Зяма, я видел это. Не может быть и речи: снимаешься ты!»
Гердт всегда говорил, просматривая свои фильмы: «Это не то», и очень редко: «Да, это пристойно». А Швейцер ведь режиссер был необыкновенный! У него нет ни одного фильма, где бы все артисты не сыграли свои самые лучшие роли. Я помню, Олегу Янковскому после «Крейцеровой сонаты» я сказала: «Олег, ты понимаешь, что это лучшее из того, что ты играл?» - «Да, конечно!» Все играли в «Теленке» замечательно. А ведь там были Юрский, Куравлев…
В «Золотом теленке» есть один кадр, мгновенный, про который я Зяме всегда говорила: «Вот тут ты достиг Чаплина» (Гердт вершиной актерского мастерства считал Чарли Чаплина). Ведь интересно в искусстве только одно: про человека. Все остальное - мура! Только про человека… Там есть сцена, когда они пилят гирю. И Паниковский Шуре говорит: «Пилите, Шура, пилите, они золотые…» Балаганов спрашивает: «А вдруг они не золотые?» И дальше крупный план на секунду, лицо Паниковского: «А какими же им быть?!» Он говорит Шуре, а по лицу видно, что он знает, что они не золотые, но есть какая-то такая жуткая надежда: «А вдруг…» Хотя он все понимает. Вот это грандиозно! У Зямы даже было на этот счет такое выражение: «Сегодня я прикоснулся к планке, у меня было несколько секунд…»
- Зиновий Ефимович считал Паниковского своей лучшей ролью?
- А какую же тогда?
Ту, что не успел сыграть. Была такая телепередача «Гердт читает Бабеля» - «Одесские рассказы» Бабеля. И он мечтал сделать моноспектакль «Закат»…
Пожалуй, из сыгранных ролей Зяма особенно любил кукольного своего конферансье, любил абсолютно. И вообще, пребывание в кукольном театре он считал главной удачей в жизни, в том смысле, что действительно кукольное мастерство необыкновенно. Кукла, оказывается, может все. И трагедию, и комедию. Но я никогда не слышала, чтобы Гердт сказал: «Вот это мое самое лучшее». Именно это его постоянное недовольство собой и делало его артистом «чаплинского толка», что, по-моему, и есть достижение высшей планки искусства.
Видите ли, у Зямы, как у человека лирического по сути, самым большим увлечением в жизни была поэзия. Своих стихов он не читал, хотя писал, но не считал это стихами: писал на дни рождения, мне записки посылал в стихах. Но знал он такое количество стихов - представить себе нельзя! Скажем, он выступает на каком-нибудь творческом вечере, и его просят: прочтите Пастернака то-то и то-то. Он задавал вопрос (и я всегда говорила: «Ты людей ставишь в дурацкое положение»): «Вам в какой редакции: первой или второй?» Он знал его всего!
Грех так говорить, но я считаю, что он читал стихи лучше всех. Зяма говорил: «Когда ты читаешь стихи вслух - это как если ты ешь вкусную конфету и хочешь, чтобы твой близкий ее тоже попробовал. Вот что это такое. Ты делишься собственным восхищением этой поэзией, вот для чего ты вслух это читаешь». Он сам читал стихи необыкновенно! Читал всегда и везде: ехали ли мы в машине или просто гуляли…
- В одном интервью Зиновий Ефимович признался: «Мне повезло: я не играл барахла»…
Но один свой фильм он так и не позволил мне посмотреть. «Укрощение огня»: про ракеты, Циолковского, Королева… Он и сам не смотрел, и мы увидели только после его смерти.
Тут надо сказать, что Зиновий Ефимович обожал автомобили. И всю жизнь у него была мечта иметь машину с автоматической коробкой передач, потому что с больной ногой ему трудно было жать на сцепление. И вот, наконец, он получил машину с «автоматом». Ехал как-то по городу, и на Пушкинской площади у него закончился бензин. Канистры нет, ничего нет, двинуться нельзя. Стоит и «голосует», чтобы кто-нибудь остановился. Тормозит один и спрашивает, что случилось. «Бензин кончился». - «Стойте, сейчас приеду». Это был режиссер Даниил Храбровицкий. Он вернулся с канистрой бензина, заправили машину. Гердт говорит ему на прощание: «Я ваш должник навсегда». Проходит не помню сколько времени. Звонок. «Зиновий Ефимович, вы помните, что вы мой должник?» - «Да». - «Я снимаю фильм. Будете у меня играть изобретателя Карташова?» И Зяма там играл, потому что он сказал: «Я твой должник». Он в этом смысле был абсолютно человеком слова.
Зяма всегда говорил: «Только я знаю, за что слыву и что я есть на самом деле». А я ему на это: «Уничижение паче гордости. Ты же прекрасно понимаешь, как тебя встречают люди». Потому что, когда его не стало, знаете, что меня действительно утешало? Когда мне вдруг говорили: «Редко увидишь, когда чужие внуки о ком-то плачут». Это правда. Я никогда не забуду, как мы пошли с Зиновием Ефимовичем на Усачевский рынок, и какой-то работяга-мужик говорит ему: «Можно тебя на минутку? Я рад тебя увидеть и хотел сказать: спасибо за все, что ты делаешь». Понимаете? У меня ком к горлу: какой-то проходящий мимо грузчик на рынке! Вот так-то… Его любили люди разных возрастов, разных профессий, социальных слоев, потому что у него, я бы сказала, была чистая биография. Биография замечательная. Еврей из местечка, сам себя сделавший, войну честно, по-настоящему прошедший, одиннадцать операций перенесший, оставшийся хромым и не жаловавшийся никогда.
Я помню, мы были в поездке по Америке, и Танька Догилева говорит: «Как я устала!..» А я ей: «Таня, знаешь, что вот этот, который тебе почти дедушка, - я ни разу в жизни не слышала от него слов „я устал“. Он никогда их не позволяет себе». Любимым его ответом на вопрос «Как ты себя чувствуешь?» было: «Шикарно!» Это было его любимейшее слово. Я даже предложила на его памятнике написать в ответ на вопрос «Как там дела?» - «Шикарно!».
- Гердт любил, когда его хвалили, или стеснялся этого?
Понимаете, нет таких людей (а если кто утверждает обратное, то это лукавство), которые не любят, когда их хвалят. Ни черта подобного! Вам приятно, когда говорят: «Ой, как ты хорошо выглядишь!», да? Может, ты и сама думаешь, что плохо, но если кто-то это сказал, то сразу чуть-чуть легче.
- После смерти Зиновия Ефимовича вы не могли представить другого мужчину рядом с собой?
Я знаю, что бывают бабы, которые в 70 лет влюбляются, но я и в 68 влюбиться не смогла. Не могу себе даже представить такого! Это не называется уже любовью - это некая организация бытовой жизни. Или кому-то скучно и в быту сложно, или, опять же, - побег от одиночества. Вот мне моя дочка говорит: «Мама, я не понимаю, как ты можешь жить в одиночестве?» Ни черта подобного! Я не в одиночестве живу. Я живу в уединении. Это совершенно другое. Скучно? Мне не бывает скучно. Не бывает, потому что я думаю, читаю… Вот с общением становится все хуже и хуже, потому что люди уходят, уходят, уходят…
Первые два года после его ухода я вообще была вне себя. Я никому не звонила, ни с кем не встречалась: все время впадала в какой-то ступор… Знаете, есть такая домашняя телефонная книжка. Вот я ее открываю, а там его почерком телефон и имя написаны - и все, я отпадала, я не могла…
Что такое сойти с ума от чьей-то смерти, я знаю: моя мама умерла столь неожиданно для меня, что я полтора часа была сумасшедшей. Я помню это, при мне была Катя и рассказывала, что я говорила, что делала, - это было совершенно вне здравого смысла. Знаете, я так устроена неудачно, что не плачу от большого горя. Я могу заплакать, когда петля на чулке спустится, а когда беда - я не могу слезу пустить. И после ухода Зямы я два года была в каком-то странном состоянии. Например, совсем не могла читать. Не могла читать по-русски, а по-английски могла. Вот такое было состояние. «Депрессуха», как это у нас называется. Но время делает свое. И я поняла, для чего я живу: чтобы моя дочка дольше не оставалась крайней, не становилась сиротой. Когда мы жили с Зямой вместе, мне казалось, что если он уйдет первым и я вдруг останусь одна, то я жить не смогу. Потом я поняла, что я не имею права так поступить, потому что есть дочь Катя. И я придумала себе, будто Зиновий Ефимович уехал в такую гастроль, что его просто рядом сейчас нет. И я не хожу на кладбище… То есть я хожу на могилу Зиновия Ефимовича, слежу, чтобы там было в порядке, потому что она не одной мне принадлежит: приходят люди, которые его талант почитают. Но я думаю, что пройдет лет полтораста, и кладбищ не будет вовсе. Или будут, как мне кто-то сказал, в Интернете. Пусть кто-то говорит, что он приходит на могилу, и ему отпускает душу и все такое… А у меня ничего не происходит. Я прихожу туда только для того, чтобы все аккуратно было. Но не к нему прихожу. Его там нет! И никогда не было! Разве это соединяет людей после смерти - лежащие кости? Ерунда! Соединяет совершенно другое. Я вот до сих пор, когда что-то происходит, машинально думаю: а Зямка что бы на это сказал? А как бы он отреагировал на это? И только так можно остаться верным…
Понимаете ли, чтобы в любви быть счастливым, нужно уметь дружить. Я считаю (и Зиновий Ефимович был со мной согласен), что дружба гораздо более высокое чувство, чем любовь. Только по одной причине: дружба не бывает несчастной. Дружба всегда счастливая. И еще огромное свойство - товарищество. Ведь что труднее всего в жизни? Просить. Просить трудно. А товарищ - это тот, кого просить не надо, кто сам знает, догадается. И твоя боль и забота - она и его тоже. Так что мы с Зямой очень дружили.
"Еврейская панорама", Берлин
Единственный сын артиста не желал с ним общаться
В сентябре ему исполнилось бы 100. Зиновий Ефимович ГЕРДТ - артист уникальный. Узнаваемый голос, потрясающий комедийный талант. И кто бы что ни сплетничал, человеком он на самом деле был очень хорошим. О чем в свое время написала в книге его последняя официальная жена - переводчик с арабского Татьяна ПРАВДИНА. Ей сейчас 88. И о своем знаменитом муже, ушедшем 20 лет назад, вспоминает по-прежнему с теплотой и улыбкой.
С первой женой Марией Новиковой Зяма и не жил. Они штамп поставили только из-за сына - Всеволода. Зиновий Ефимович Марию сразу честно предупредил: «Жить с тобой мы не будем никогда, но сыну всегда помогу». Конечно, она была обижена на Гердта. И это не могло не отражаться на отношении к нему сына. Когда Зяма приходил к Севе, всегда случался скандал. Почему-то Мария не могла спокойно с бывшим мужем разговаривать. Поэтому Зяма бывал в той семье нечасто. Сева к нам приходил еще реже. Мать, видно, категорически не хотела, чтобы он общался с отцом. Может, даже настраивала его против папы. На ее совести это все. Когда мальчик вырос, ситуация не изменилась - Всеволод не проявлял к нам интереса. Незадолго до Зяминой смерти я позвонила ему и попросила прийти. Еле уговорила. Пришел, увидел, в каком отец состоянии. И ушел. Последний раз встречались с ним на похоронах мужа. И вот уже 20 лет ничего о Севе не слышала. Прежде был женат, развелся, дочка Ксения есть. Ей сейчас около 40.Ну а что, я буду насильно заставлять с собой общаться?! Ни морально, ни материально Сева не был обделен отцом. Зиновий Ефимович всю зарплату на счет Марии переводил, пока Всеволод на работу не устроился после окончания вуза. Я никогда не препятствовала общению отца и сына. Да и против Марии, как и Кати, ничего не имела.
Фото
- Катя? Кто это?
Катя Семерджиева - вторая официальная жена Зямы. Восемь лет они жили. Но тоже не сложилось. Вообще у Гердта женщин было немало. Не со всеми, понятно, брак регистрировал. По факту - я пятая у него. По документам - третья.
- Любвеобильный вам муж достался! Не ревновали его к молодым и красивым коллегам по цеху?
Если есть уверенность, что ты нужен, то ревность - это оскорбительно. Первое впечатление было не самое позитивное, но наша история судьбоносна. И мы сразу это поняли. Однажды меня попросили поехать на гастроли в Египет с труппой Театра Образцова, где Гердт служил. Пришла знакомиться с администратором, чтобы получить ЦУ. Окинул оценивающим взглядом (мне тогда было 32 - молодая, спортивная). «Подходит!» - говорит. Думаю, ну и нравы, что за фривольные формулировки - как будто я не переводчица, а… Дальше - больше. Иду знакомиться с труппой. И тут Гердт протягивает мне руку и выдает: «Дети есть?» Я: «Да». Он: «Сколько лет?» Я: «Два года». Он: «Годится!» Я опешила от такой развязности. Потом Зяма рассказывал, что, когда увидел меня, внутренний голос ему сказал: «Будет твоей женой!» Вот он и решил тут же навести справки - что да как. В поездке он очень активно за мной ухаживал. Чем удивил весь театр.
- Его понять можно: красивая фигуристая женщина, да еще и не пустышка. А вас чем Зиновий Ефимович покорил?
Тем же, чем держал до конца своих дней, - поэзией. Стихи он читал лучше всех! Совпали и политическими взглядами, и тем, как относимся к людям. Судьба, химия… Когда вернулись с тех гастролей, условились встретиться на следующий день. И с того дня не расставались 36 лет. Мы соединились естественным путем и ссорились, только если ехали в одном автомобиле. О разводе НИКОГДА не думали. Любовь, как талант, - от Бога. Кто испытал ее, настоящую, тот меня поймет. Ведь если между людьми такая любовь, то и супружеская близость совсем другая - особенная.
- Почему не завели общих детей?
Не до того было. Жили в безумно дорогой съемной квартире вчетвером. Я, Зяма, моя дочь от первого брака Катя и ее нянька. Да, мы могли иметь детей, но Зиновий Ефимович особо не хотел. Он Катю считал родной. Плюс сын. А когда финансовые проблемы отошли на второй план, уже было поздно…
Печальное состояние
- Почему расстались с отцом дочки?
Я вышла замуж в 22. До этого была веселой, беззаботной, масса поклонников. В будущего мужа влюбилась до потери пульса. Меня все отговаривали от этого брака. Видно, что-то чувствовали. Но я никого не слушала. И девять лет прорыдала, потому что супруг оказался патологически ревнивым. Устав терпеть этот ужас, я ему сказала: «Больше я тебе не жена, уходи!» Он надеялся, что все рассосется, не уходил. Да и идти ему было некуда. С дочкой у него тоже не сложилось любви. Она Зяму отцом считала. Однажды он грустно произнес: «Вот я помру, а никого не останется с моей фамилией». Всеволод носил материну. Я - девичью. Спрашиваю мужа: «Ты хотел бы, чтобы кто-то носил твою фамилию?» Он: «Катя!» Дочка тогда была уже взрослой. Я ей рассказала о нашей беседе. Та обрадовалась. И вот уже больше 30 лет она Екатерина Гердт (сейчас ей 58).
- Погодите, но ведь Гердт - это псевдоним?
Настоящая фамилия Зиновия Ефимовича - Храпинович. И назвали его родители иначе - Залман Афроимович. Но когда он начинал свой актерский путь, один режиссер попросил придумать псевдоним. У него в семье кто-то был с фамилией Герд. Для звучности добавили еще одну букву - «т» в конце. И так он стал Гердтом.
- В быту Зиновий Ефимович был привередой?
Он был гурманом. Любил вкусную еду. А невкусная, считал, его оскорбляет. Если мы собирались в гости, всегда интересовался, что у них на столе ожидается. Сладкоежкой никогда не был. А вот жареный бифштекс, грибная лапша - это его. Три раза в год я пекла и пеку свои фирменные капустные пироги: на Татьянин день, 9 Мая и на 21 сентября - Зямин день рождения.
- Если у вас с Зиновием Ефимовичем была такая огромная любовь, наверное, с его уходом часы остановились?
Когда муж умер, я думала: «Зачем мне дальше жить?!» Потом для себя нашла смысл - ради дочки. Хочу, чтоб она подольше не становилась сиротой. Терять родителей, любимого человека - это очень печальное состояние. Сейчас у Господа прошу только одного: не отнял бы разум.
Не скажу, что уход Зямы был внезапным. Все-таки он перенес 11 операций, десять из которых прошли неудачно. У него раненая нога своя осталась. Она была на восемь сантиметров короче другой. Ему прибивали каблук. Был искривлен позвоночник, который сильно придавил легкое. В итоге обнаружили рак. Нам удавалось как-то от него это скрывать. Зяма не знал о своем диагнозе. Боли были страшные, но мы делали все, чтобы облегчить страдания. Уход Зямы не был неожиданным, но очень тяжелым.
Дочка, как и вы, рано вышла замуж и стала мамой, родив сына от легендарного театрального режиссера Валерия Фокина. 24 года она живет в браке с Денисом Евстигнеевым. И у них, как и у вас с Гердтом, общих детей не получилось…
Денис не может иметь детей. Наверное, можно было что-то сделать, но у них никогда не возникало желания предпринимать какие-то попытки. Это их дела - мне лезть туда не нужно. Главное, чтобы Орест (сын Катин), дочки его - Таня и Маша - были здоровы. Ими и живу, хотя последнее время видимся нечасто. Возраст - сами понимаете. Никогда бы не подумала, что доживу до таких лет. И, знаете, безмерно благодарна судьбе, что она мне подарила встречу с Зямой. Уверена, он и сейчас смотрит на меня, желая здоровья и радуясь за детей и внуков.
В день юбилея о Зиновии Ефимовиче Гердте вспомнят многие. Телеканал «Культура» 18 сентября покажет спектакль «Костюмер», в котором сыграл актер. А 21-го на том же канале пройдут фильм «Фокусник» и премьерная передача «Острова», посвященная артисту. Накануне с вдовой Зиновия Гердта Татьяной Правдиной встретился Артур Соломонов.
11 операций по спасению ноги
- вопрос: Как вы думаете, как бы сам Зиновий Ефимович хотел, чтобы о нем вспоминали, с какой интонацией?
Ответ: Он не любил пышности. Он был человек не тщеславный, но радовался расположению людей. Конечно, ему это нравилось - например, когда он нарушал правила, а гаишник, увидев, что за рулем Гердт, забыв о штрафе, спрашивал о творческих планах. Когда его не стало, кто-то сказал: «Когда чужие внуки плачут - это дорогого стоит».
- в: О Зиновии Гердте существует масса публикаций, но тем не менее очень мало рассказано о его детстве.
О: Через год после того как мы поженились, мы поехали в его родной город Себеж Псковской области. Он там прожил до 11 лет, учился в еврейской школе, в хедере. В детстве он знал идиш, который потом напрочь забыл.
А два года назад себежане решили поставить памятник своему земляку.
Он рассказывал про папу, который был коммивояжером, про необыкновенно музыкальную маму. У нее был дивный голос, и он часто вспоминал, как мама ему пела еврейскую колыбельную.
Наибольшую благодарность в жизни он испытывал к своему школьному учителю литературы, потому что тот познакомил его с поэзией, которая стала главным увлечением его жизни - он ее знал, чувствовал и любил делиться своим восхищением со слушателями.
Он был младшим в семье, старше него были брат и две сестры. Поэтому и был самым любимым.
Его старший брат уехал в Москву, и Зяму послали учиться к нему.
После школы он попал в ФЗУ Электрокомбината, при котором был Театр рабочей молодежи (ТРАМ), впоследствии ставший театральной студией Арбузова и Плучека. После постановки «Города на заре» их должны были сделать театром, но началась война.
Была создана театральная фронтовая бригада, но трое из студии - Зиновий Гердт, Исай Куцнезов, Максим Греков (Селескириди) - ушли на фронт.
Потом ранение под Белгородом, год с лишним в гипсе, 10 безуспешных операций. Врачи приняли решение ампутировать ногу. Ведущим хирургом Боткинской больницы, в которой в это время был военный госпиталь, была замечательная Ксения Максимилиановна Винцентини, жена конструктора Сергея Королева, который, кстати, в это время сидел в «шарашке».
Уже везя Зяму в операционную, она шепнула ему: «Попробую вдоль» (то есть еще раз попытается спасти ногу). И эта 11-я операция прошла успешно, кости начали срастаться. Нога стала, конечно, на 8 сантиметров короче здоровой, но своя.
Вопросы о любви и ревности
- в: В предисловии к книге воспоминаний о муже вы не соглашаетесь с мыслью Толстого о том, что «все счастливые семьи счастливы одинаково», и обещаете однажды отдельно рассказать о вашем счастье, когда достанет мужества.
О: Я думаю, что Лев Николаевич ошибался, потому что все люди разные, а потому и счастье, и несчастье у всех разные. Любовь - как талант, который дается очень небольшому количеству людей. Нам с Зиновием Ефимовичем повезло. Мы женились, когда были уже не совсем молодыми. У нас к тому времени были семьи. Когда мы встретились, мне было 32, ему - 44. И вскоре оказалось, что это редкое счастье, как талант, нам дано.
Познакомились мы благодаря гастролям Театра Образцова в Египте, Сирии и Ливане. Тогда меня представили Зиновию Гердту, я должна была перевести на арабский язык «Необыкновенный концерт».
Мы ездили полтора месяца по этим странам, и поначалу ухаживания Зиновия Ефимовича я восприняла вполне негативно, так как у меня было ощущение, что это попытка завязать гастрольный романчик.
К тому времени я была душевно свободна от собственного мужа, которому я за год до этого сказала: «Я тебе больше не жена».
На гастролях роман с Зиновием Ефимовичем протекал вполне лирично и не был завершен. Меня в аэропорту встречал муж, его - жена. Мы договорились через день встретиться у Киевского райкома партии - это было недалеко от издательства, где я работала. Все развивалось скоропалительно: он объявил о своем решении жене, я - мужу, и тут уж начался настоящий роман.
Зяма ведь не был красивым - невысокого роста, хромой. Но в нем было чрезвычайно мощное мужицкое начало - то, что называется «сексапил», - и устоять дамы могли с трудом. Мне нередко говорили: «Какой замечательный у вас муж!» - на что я отвечала: «Я вас понимаю» (смеется).
- в: Тут неизбежен вопрос о ревности.
О: Ревности не было, было доверие. Нам обоим повезло, что в еще вполне дееспособном возрасте мы встретились и очень подходили друг другу как мужчина и женщина. У нас был открытый дом, мы оба обожали гостей. Он мог привести любую компанию, и все, что было в холодильнике, выставлялось на стол. Он был естествен, благожелателен, влюблялся в людей, иногда потом разочаровывался...
Шум и ярость
- в: Что было на первом месте для Зиновия Ефимовича - драматический театр, кукольный или кино?
О: В кукольном театре он провел почти 40 лет. Умением как бы «влить свою кровь» в куклу он владел необычайно. Например, когда он играл Аладдина, казалось, что у куклы меняется выражение лица. Апломбова он играл каждый раз по-разному, даже на гастролях в других странах он ухитрялся импровизировать. Он быстро спрашивал у переводчика, как сказать ту или иную фразу, и «выстреливал» ею в зал.
А с драматического театра, с ТРАМа, начался его путь в искусстве. На театральную сцену он снова вышел благодаря Валерию Фокину, который его очень высоко ставил как артиста. Вообще Гердт считал, что театр интереснее, чем кино.
По счастью, хоть Гердт и был замечательным артистом, в жизни он не был Актер Актерычем.
- в: Я читал, что слово «актер» в вашем доме было почти ругательством.
О: Мы, как все нормальные люди, ругались, и как последние оскорбительные слова я говорила: «Актер ты!» - а он отвечал: «Ну, за это можно и по морде!»
- в: Помните тот день, когда он выступил на Красной площади в 1993 году?
О: По телевидению выступил Егор Гайдар и попросил выйти на улицы всех, кто может. Мы собрались идти, Зяма попросил нашего внука Орика остаться, но тот категорически отказался.
Мы поехали по абсолютно пустой Москве, поставили на Васильевском спуске машину и пошли на Красную площадь. Через 15 минут Красная площадь была заполнена народом, стало тесно, как в трамвае.
Зиновию Ефимовичу дали громкоговоритель, и он сказал: «Мы столько прос… али, что давайте сейчас стоять!»
- в: Что могло привести его в ярость?
О: Он был очень «рукастый», мог смастерить все что угодно, ценил Мастеров, и потому всякая халтура, дилетантизм приводили его в бешенство. Как и все, ненавидел предательство, лицемерие...
- в: О нем писали, что он немедленно разрывал отношения, как только замечал предательство. Неужели он был так бескомпромиссен?
О: Помню, после выступления одного из писателей он сказал: «Я не подам ему руки». Я ему ответила: «Это очень трудно. Я однажды на людях одному человеку не подала руки - у меня было предынфарктное состояние, а у того человека мой поступок не вызвал никаких эмоций».
Вскоре на прогулке мы встретили того писателя. Он сказал «здравствуйте», и Зяма, конечно, ответил.
Болезнь и кураж
- в: Какое впечатление на него произвела поездка в Израиль? Он чувствовал связь с еврейским народом, его культурой?
О: Ощущения, что это его страна, его народ, у него не было. Он был россиянин. В синагогу не ходил, но омлет с мацой любил. Они с актрисой Войтулевич ездили по городам Израиля с потрясающим спектаклем по рассказу Бабеля «Элья Исаакович и Маргарита Прокофьевна», поставленным в театре «Гешер». Жаль, что он не записан на пленку.
А Иерусалим нам показывал Гарик Губерман. Помню, мы подошли к могиле царя Давида, и вдруг откуда-то возникает человек и просит у Гердта автограф. Зяма говорит: «Пожалуйста. Но Додик не обидится?» (смеется).
- в: Отдыхали вы чаще всего в палаточном лагере, особо не жалуя санатории и пансионаты.
О: Наши поездки в лагеря от Дома ученых были настоящим праздником. Ведь все равно самое главное на свете - это люди, и общение - самое сладостное, что есть в жизни. Там была только одна обязанность: один раз в сезон ты должен быть дежурным в столовой. И академики, и младшие научные накрывали на стол, подавали блюда, уносили грязную посуду. Потом в этот лагерь стали ездить семьи Окуджавы и Ширвиндта, Никитины.
Однажды я приехала из какой-то командировки, и Зяма мне говорит: «Мне дали „народного СССР“. А еще меня сделали почетным членом Дома ученых». И он, и я гораздо больше обрадовались этому званию, чем «народному артисту».
- в: Каким было его отношение к религии?
О: Зиновий Ефимович хотел бы быть верующим. Но сказать, что он веровал, я не могу.
- в: Что тогда он противопоставлял мыслям о смерти?
О: Он думал о смерти не больше, чем другие люди. Но в какой-то момент, когда серьезно заболел, он сказал: «Боже мой, девочка, как тебе без меня будет плохо!» Он понимал, что уходит, но, слава Богу, не мучился и не знал диагноза.
Он умер 18 ноября, а последний «Чай-клуб» был 21 октября, меньше чем за месяц до его ухода. Я обычно никогда не ходила на съемки «Чай-клуба», но вдруг ко мне прибежала режиссер и заставила меня посмотреть съемку.
Перед камерой сидел Гердт, которого совсем недавно принесли на площадку на руках. Он шутил, импровизировал, был весел. Когда его унесли, положили в постель и он снова обмяк, я сказала: «Ты же совсем недавно был такой энергичный!» - «Ты знаешь, старая цирковая лошадь, когда слышит фанфары, встает на дыбы. Это кураж».
Он был мужественным человеком. Серьезные заболевания он переносил легко, без жалоб. А какой-нибудь мелкий грипп - гораздо хуже (смеется).
- в: Есть такая восточная пословица: «Чем больше человек, тем больше его тень».
О: Ну конечно, были у него недостатки - бывал вспыльчив, порой несправедлив… Но описать какую-то «большую тень» я не смогу. Наверное, таково свойство человеческой памяти - все плохое забывается.
Однажды меня спросила журналистка: «Когда вы вспоминаете Зиновия Ефимовича, что именно вы вспоминаете?» Я сказала: «Я его не вспоминаю». - «Как так?» - «Потому что он всегда со мной».
Я себя долгим тренингом убедила, что он уехал на продолжительную гастроль. А поскольку я к нему на гастроли прежде приезжала, то… наверное, и теперь скоро приеду.
