Первый день моей армейской жизни.
Нас, новоприбывших, только накормили, помыли в бане и переодели. После всего мы, 40 человек, оказались в ленинской комнате. Сидим, молча смотрим на удава с погонами майора, который не спеша жрет глазами каждого из нас по очереди.
Через минут пять он начал:
- Поздравляю вас, товарищи, с прибытием в нашу прославленную бла, бла, бла, вам предстоит преодолевать трудности бла, бла, рубежи, бла, бла, бла. А теперь к делу. Баня у вас будет раз в неделю. После бани солдату положена по выбору - либо бутылка пива - 500 млл, либо шоколадка - 100 гр. по выбору военнослужащих.
Лысая аудитория заметно оживилась.
- Отставить разговоры! Встать, смирно! вольно садись. Итак, я продолжу. Вот передо мной продаттестат вашей третьей роты, на довольствие пивом и шоколадом. Сержант Ватрушкин!
В комнату вошел сержант.
Принеси-ка из каптерки послебанное довольствие.
Через минуту, сержант припер ящик пива, на нем картонная коробка шоколада "Аленка". Все мы радостно закричали одними глазами.
- Итак, я буду называть фамилию, вы говорите "Я" и называете, что вы желаете получать в банный день: пиво или шоколадку.
Пока очередь шла к моей фамилии, я задумался - что выбрать: С одной стороны, я никогда в жизни не пил спиртного, ни до, ни после, поэтому пиво мне было даром не нужно, но с другой стороны, я смогу с барского плеча, отдать свою бутылку товарищам, за ту же шоколадку из чайной. Пиво-то в чайной не купишь... А с третьей стороны, сегодня они мне купят шоколадку, а завтра не успеют, я же не буду жлобиться и все равно отдам им свое пиво, но останусь без "Аленки". Но с четвертой стор... Майор назвал мою фамилию.
- Я! Выбираю Шоколад!
В комнате стало тихо, как будто я сказал что-то неприличное.
- Товарищ солдат, если вы выбрали шоколадку, то пива вы не получите, вам это ясно?
- Так точно.
По окончанию списка, майор подошел ко мне вплотную, внимательно посмотрел, отошел и заорал: Вы все скоты, лентяи и как выяснилось - алкоголики! Я из вас выбью эту дурь! Пива они захотели! А может, вам баб приводить после бани!!! ? Всем встать, выходи строиться! сержант Ватрушкин, командуйте по распорядку дня. А вас Штирлиц, я попрошу остаться. Садитесь. (Я сел на место)
Майор посмотрел на меня в упор.
- Я начальник особого отдела. (В дальнейшем, я научился безошибочно определять особистов, по рыбьему взгляду) За три года моей службы в этой учебной части, я показывал этот ящик с пивными бутылками и шоколадками из чайной, уже десятку тысяч солдат. Но никто из них, НИКТО, не выбрал шоколадку. Пока вы для меня загадка, но у меня работа, разгадывать загадки. Вот вам бумага, пишите автобиографию. Очень подробно, на десяти страницах.
Он долго выспрашивал о родителях, знакомых иностранцах, не служили ли друзья в нашей части? Даже зачем-то пугал тюрьмой и т. д. (Черт знает, зачем ему эти фокусы с пивом, скорее всего он был просто садистом).
У нашей роты начался учебный процесс, и только у меня одного не было допуска и я вместо занятий в секретном классе, спокойно сидел в казарме и писал письма маме. Целых два месяца, пока майорские секретные запросы обо мне, летали по секретным адресам, я кайфовал, а служба шла. Трезвый образ жизни, это иногда не так уж и плохо...
Во многих фильмах о войне образ особиста вызывает гнев, презрение и даже ненависть. После их просмотра у многих людей сформировалось мнение, что особисты - это люди, которые могут расстрелять ни в чем не повинного человека практически без суда и следствия. Что этим людям не знакомы понятия милосердие и сострадание, справедливость и честность.
Так кто же они - особисты? стремившиеся посадить любого человека, или люди, на плечи которых во время Великой Отечественной войны легла тяжелая ноша? Давайте разберемся.
Особый отдел
Он был создан в конце 1918 года и относился к подразделению контрразведки, входившей в состав Советской армии. Самой главной его задачей была защита государственной безопасности и борьба со шпионажем.
В апреле 1943 года особые отделы стали носить другое название - органы СМЕРШ (расшифровывалось как "смерть шпионам"). Они создавали свою агентурную сеть и заводили дела на всех солдат и офицеров.
Особисты во время войны
По фильмам мы знаем, что если в воинскую часть приезжал особист, ничего хорошего люди ждать не могли. Возникает естественный вопрос: как было на самом деле?
В огромное количество военнослужащих не имело удостоверений. Через линию фронта постоянно перемещалось огромное количество человек без документов. Немецкие шпионы могли без особого труда вести свою деятельность. Поэтому вполне естественным был повышенный интерес особистов к людям, попавшим и вышедшим из окружения. В тяжелых условиях они должны были устанавливать личности людей и уметь выявлять немецкую агентуру.
Долгое время в Советском Союзе считалось, что силами особистов создавались специальные отряды, которые должны были расстреливать отступающие воинские части. На самом деле все было по-другому.
Особисты - это люди, которые рисковали своей жизнью нисколько не меньше солдат и командиров Красной армии. Вместе со всеми они участвовали в наступлении и отступали, а если погибал командир, то они должны были брать командование на себя и поднимать солдат в атаку. Чудеса самоотверженности и героизма проявляли они на фронте. В то же время им приходилось бороться с паникерами и трусами, а также выявлять вражеских лазутчиков и шпионов.
- Особисты не могли без суда и следствия расстреливать военнослужащих. В одном только случае они могли применить оружие: когда кто-то пытался перейти на сторону врага. Но потом каждая такая ситуация тщательно расследовалась. В остальных случаях только передавали информацию о выявленных нарушениях в военную прокуратуру.
- В начале войны погибло большое количество опытных, прошедших специальное обучение и имеющих юридическое образование сотрудников особых отделов. На их место вынуждены были брать людей без подготовки и необходимых знаний, которые часто нарушали закон.
- К началу Великой Отечественной войны в особых отделах в общей сложности числилось около четырехсот сотрудников.
Таким образом, особисты - это в первую очередь люди, старавшиеся честно выполнять возложенную на них миссию по защите государства.
Не многие знали, что при батальоне был оперуполномоченный особого отдела, а в простонародии "особист".
А чем он занимался? Нужен ли он?
Судите сами, но в тех странах, где в вооруженных силах нет сотрудников государственной безопасности (национальной безопасности), происходят военные перевороты, боеготовность и дисциплина не на должном уровне, процветают злоупотребления служебным положением, коррупция и хищения.
В нашей стране в вооруженных силах Особые отделы образованы 19 декабря 1918 года. Они прошли вместе с вооруженными силами нашего государства уже 96 лет и зарекомендовали себя положительно.
Не многие знают, что в годы репрессий 44 000 сотрудников органов безопасности были репрессированы.
Кроме того, очень много сотрудников погибло в период Второй мировой войны. Да и сейчас принципиальные сотрудники военной контрразведки «как кость в горле у отдельных командиров». Они отстаивают принципиальную позицию, обеспечивают защиту государственных секретов, не позволяют разворовывать военное имущество и технику, злоупотреблять служебным положением.
Хочу рассказать случай, который произошел со мной в городе Москве на Лубянской площади, откуда начинается улица Мясницкая.
Я шел на Б.Лубянку и увидел женщину, которая собирала подписи против восстановления на площади памятника Ф.Э. Дзержинскому. К ней подошли двое молодых ребят, и она им говорит, что он, Ф.Э. Дзержинский, виновен в репрессиях 1937 года.
Ребята стали ставить свои подписи, а я спросил у женщины: «Когда умер Ф.Э. Дзержинский?». Она ответила, что не знает. Я сказал, что он умер в 1926 году, так как он мог быть виновен в репрессиях 1937 года. Молодым ребятам я порекомендовал: «Прежде чем ставить свою подпись, подумать, под чем вы её ставите. Если не знаете, то лучше пройдите мимо, изучите потом этот вопрос более тщательно, не доверяйте никому на слово». А женщина быстро собрала свои вещи и сбежала.
Это я к тому, что органы безопасности и Особые отделы, в том числе, никогда не выпячивали результаты своей работы и достижения. Они работают тихо. Не зря в отдельных гарнизонах сотрудников Особых отделов называли «молчи-молчи».
Я знал многих особистов, сказать, что все они, были идеальными, я не могу. Наверно нет идеальных людей. У каждого из нас есть какие-то недостатки.
Но мы старались не нарушать основную установку Ф.Э. Дзержинского: «Чекист должен быть с чистыми руками,
холодной головой и горячим сердцем». Большинство сотрудников органов безопасности в войсках владеют несколькими иностранными языками, культурные, юридически подкован-ные, своего рода психологи.
Я лично знаю три иностранных языка. Правильно сказал Олег Афанасьев, всё зависит от человека.
Когда я прибыл в Кандагар в десантно-штурмовой батальон, мне сказали, что десантники не уважают трусов. И я ходил на все боевые.
Комбат Дунаев Валерий Николаевич, хоть на первый взгляд и был суровым, но постоянно переживал за каждого своего подчиненного. На боевых комбат ко мне прикреплял одного или двух десантников.
Однажды два десантника – два брата Великсы из Латвии, спасли мне жизнь, накрыв своими телами, когда в меня
стреляли. Если честно, то я даже не успел понять, что случилось.
Всегда веселый зампотех Юрилин Виктор достал и закрепил за мной БТР – 70. Он сделал из него «конфетку», несмотря на то, что в батальоне были только БМП-2.
У меня никогда не было проблем с обеспечением БТРа топливом, запасными частями и боекомплектом.
Заместитель командира батальона по воздушно-десантной подготовке Шемякин Дмитрий неоднократно давал мне уроки боевой подготовки в ходе боевых операций.
Однажды на боевых он загонял меня под броню, а сам не успел укрыться и получил травму головы. Я могу им только сказать большое спасибо за хорошее отношение к сотруднику; тот боевой опыт, который я получил и который мне еще очень пригодился; за уроки установления психологического контакта, как с командованием, так и с личным составом боевых подразделений. Я никогда не чувствовал себя посторонним или лишним в батальоне.
Об офицерах и прапорщиках нашего батальона можно много хорошего говорить и писать о тех интересных моментах, которые происходили со всеми нами на боевых. Да и у рядовых десантников было много интересных моментов в ходе проведения боевых операций.
Когда я второй раз попал в Афганистан, я уже обслуживал саперный батальон. Саперы мне заявили, что в составе десантно-штурмового подразделения ходить на боевые – это мелочи, и предложили мне со щупом пройтись по минам при разминировании участков местности. Только после этого саперы приняли меня в свой коллектив. При обслуживании госпиталя мне приходилось быть на вскрытии погибших военнослужащих с целью установления истинных причин их смерти. 
Поверьте мне на слово, что это тоже очень тяжело, особенно когда ты знал человека. Конечно, проще мне было при обслуживании подразделений связи.
При прохождении срочной службы на Черноморском флоте за три года я стал радиомехаником 1 класса, радиорелейщиком 2 класса, антенщиком 3 класса, киномехаником и парикмахером. В последующем мне всё это
очень пригодилось. Особистам приходится знать свои подразделения, их особенности, материальную часть. Сотрудники Особого отдела постоянно на острие всех событий.
Поэтому умение работать с людьми – это наша главная задача. А люди бывают разные…
В ходе общения с ними мы совершенствуем свой профессиональный опыт. У меня всегда был девиз: «Век живи, век учись». Правда, отдельные ребята его дополняют: «…, но все равно дураком помрешь».
Всё знать, конечно, не возможно, но к этому надо стремиться. Жизнь заставляет. Приходится постоянно бороться. Поэтому оценку можно давать какому-то конкретному человеку, но не ведомству или боевому подразделению в целом. Высказываемая точка зрения может оказаться и ошибочной. И что тогда?
Обидеть человека легко, а вот сделать его другом тяжело.
Я всегда уважал всех военнослужащих, проходящих службу в кандагарском десантно-штурмовом батальоне, будь то офицеры, прапорщики или десантники. В ответ я получал такое же доброжелательное отношение к себе.
Я вам очень благодарен дорогие десантники.
С уважением, Особист В.И.
P.S
Лично я никогда не делю служивших в батальоне на истинных десантников и не очень, да это и глупо это было бы делать в подразделении, комплектовавшемся условно в пропорции 50 на 50.
На любой должности были люди, о которых независимо от звания вспоминают либо добрым словом, либо нет.
...Все "специалисты" - механики-водители и наводчики-операторы БМП, санинструкторы - они же все шли из пехотных учебок, ибо БМП не десантная машина.
Но тем не менее все мы, служившие в кандагарском десантно-штурмовом батальоне, десантники!
...Есть же поговорка, что бывших КГБшников не бывает? А почему это должно относится только к ним?
Бывших десантников кандагарского десантно-штурмового батальона тоже не бывает!
Горин Олег
У каждого была своя война. Лётчик видит войну по-своему. Сапёр по-своему.
А у фронтового особиста война - это бесконечные мародёры, дезертиры, самострельщики, перебежчики.
До войны и в первые годы войны в армии офицерских званий не было. Были комдивы, комвзводы и даже замкомпоморде - заместитель командующего по морским делам. В НКВД офицерские звания были. Но очень своеобразные. Сержанты были приравнены к сегодняшним лейтенантам, а майор - к сегодняшнему генерал-майору. Потом, после введения офицерских званий в армии, звания в НКВД и армии уравняли. Сержантам присвоили лейтенантов. И дали ему право задерживать (Только задерживать!) при наличии оснований армейского офицера на два звания выше его. То есть, майор мог задержать полковника.
Был у батальонного особиста план: в каждом отделении должен быть свой осведомитель. Непростая задачка в условиях фронта! Бывало, за месяц половина батальона выбывала. Кто в госпиталь, а кто и под камушек. Вот и восполняй! Сильно изощряться и конспирироваться в работе с агентурой было некогда. Агента прикрывали обычно самым простым методом. Вызывали на допрос всех подряд по одному. И среди всех прятали агента. Днём была война. Солдат отрывать было нельзя. Только ночью. Когда немец спал. Вот и будили по одному и допрашивали каждого по полчаса. Вопросы всем, кроме агента, задавали одни и те же по сотому разу. Представляете, как солдаты «любили» особиста? Только уснул (а на фронтах многого хватало. Даже иногда баб, спирта и еды было - хоть обожрись. Кроме сна. Самое ценное на фронте - сон) Только уснул - растолкали и тащят в землянку особиста. Где тот задаёт одни и те же дурацкие вопросы, на которые солдат уже раз двадцать отвечал. И так не по одному разу в месяц.
Самому особисту было несколько полегче. Но не сильно. Он мог иногда и днём поспать, но не долго. Днём, во первых, война. А во вторых штабы тоже днём работают. Визитами и звонками задолбают. И еженедельные отчёты о проделанной работе и обстановке во вверенном его попечению подразделении писать надо. А потом ещё и месячные сводные отчёты. И не перепутать данные в тех и других. В вышестоящем особом отделе эти отчёты всё таки (иногда) читали. Если ночью солдат иногда ещё может перехватить минуток триста - четыреста сна, а вот особист - нет. Работать надо - план! Бывало, особист засыпал вместе с допрашиваемым за одним столом. Так и спали пока не разбудят.
Ещё у особиста был план на пополнение штрафных батальонов. (Тоже куча бумажек на каждого.) Говорят, что 3% от личного состава. Выполнять было надо. Иначе самим дополнят. А перевыполнять нет необходимости. Никто не оценит. (Хотя наши доморощенные либерасты в своих опусах описывают по-другому. Чем больше посадишь, тем выше звание дадут.) Звание хер повысят - должность не позволяет. Надо чтобы в дивизию на повышение перевели. А там своих хватает. С высшим образованием! Если только кто погибнет из них. Но у кого больше шансов погибнуть: у армейского или батальонного особиста? А вот план по комплектации могут и повысить от достигнутого. Для покрытия недоработок других особистов.
Поясню:
Не во всех частях есть объективная возможность выполнить план по комплектации штрафбата. Часть понесла большие потери. Которые выжили, тех к наградам представили. И кто героев в штрафбат отправит? Те, кто наградные списки утверждал? Да и за что их судить? У них ничего более криминального, чем пьянки, нет. Героя за пьянку в штрафбат? Где вы такое видели? Да и кто позволит боевую часть оголять? И так обстреляных мало осталось.
В часть прислали новобранцев. Вернее, ещё не прислали. Только списочный состав пополнили на бумаге. А сами новобранцы где то в эшелонах на путях застряли. Может, вообще не доедут. Под бомбёжку попадут. А часть числится полностью укомплектованной по документам. Вот и работай тут… Вот вышестоящий особый отдел и ищет, кого бы работой нагрузить. Перераспределяет нагрузку. А все ноют. Не справляемся, дескать! Объективные причины приводят. И нахера особисту высовываться своей высокой результативностью? Вот выскочку и нагрузят. Кто везёт, того и погоняют…
В наших фильмах особист в этом случае должен поискать у героя дедушку белогвардейца. И вот на этом основании и…
Ну, наши киношники - они горазды на всякие глупости. Подумайте: архивы эвакуированы. Лежат в эвакуации неразобранными. Некоторые под немцем остались или уничтожены. Архивариусов в армию мобилизовали. Запрос то, конечно, можно послать, но кто на него отвечать будет? Ну даже и ответит кто из какого ни будь сибирского архива. Ну и что? В гражданской у половины россиян дедушки «не там» воевали. А после гражданской ОГПУ 20 лет шерстило архивы на предмет поиска врагов. Если кого не репрессировали или реабилитировали, то не твоего ума дело это отменять. Раз живой и на свободе, значит, так надо. Там покомпетентнее тебя товарищи поработали. Да и ответ придет не ранее, чем через год. Год на фронте - целая вечность. Или герой погибнет, или особист. Или часть переформируют и разбросают их по разным фронтам. Или по госпиталям...
Да и где и время, и силы на эту писанину взять? И начальство заинтересуется: этому особисту, видимо, работы мало. Пишет и пишет. Проинспектировать пора. И догрузить работой.
Вот в свежесформированой части для выполнения плана обычно хватало клиентов. А если не хватало, просто оформляли кроме перебежчиков и дезертиров ещё самовольщиков и дебоширов. За драку со старшими по званию. За письма с фронта оформляли редко. Только если писаки совсем уж распоясывались. Или директивку спустили как раз по этому поводу. А так просто вычёркивали строчки писем с фронта. И делал это не особый отдел, а политотдел части. Бывало, всё письмо и вычеркнут. Кроме «жив-здоров». Если бы к письмам придирались, всех бы в штрафбаты перевести можно было. А кто в обычных частях воевать будет? (Штрафные части - это плохо вооружённая пехота. Но на войне и другие рода войск нужны.) Да и не хватит заградотрядов сильно разросшиеся штрафбаты охранять. И тогда пугать военнослужащих уже нечем будет. Так хоть штрафбатов ещё боялись. (Кое кто).
За своих агентов приходилось отвечать. Если агента убивали, требовалось оформлять дополнительныепротоколы допросов. С кем выдвигались. Когда видели последний раз. И т. д. И при этом нельзя было засвечивать агента даже после смерти. А как не засветить при таких вопросах? Про каждого убитого всегда так расспрашивать? Точно в психушку упекут. Вот и халтурили. Сочинит опер протоколы допросов и скажет, что «так и було». Всё равно проверять некому. А ещё хуже было, если агент перебегал к немцам. Тогда, кроме всего вышеперечисленного, надо было уже самому объяснения писать, как это ты дошёл до жизни такой?
Был план и по выявлению и наказаниям особистов. Ещё один довод, чтобы не высовываться. Мало ли кому на верху твоя активность не понравится. А повод придраться всегда можно найти. Да вот пожалуйста: из карьеристских побуждений сфабриковал дело против героя. И пропустил предателя в своих рядах. Одно утешение было, что дальше фронта не пошлют. И в пехоту рядовым не переводили. Если только уж совсем за что то жуткое. Грамотных особистов не хватало. Просто понижали в звании и отправляли назад. Иногда за год раза по два снижали звание, а потом опять восстанавливали за боевые заслуги.
Армейские офицеры особистов не любили, но ценили их труд. И не потому, что боялись. Фронтовой офицер уже мало чего боялся. Просто в начале войны, когда ещё не только офицеров не хватало в частях, но и особистов (да и те, и другие ещё не научились делать своё дело), в подразделениях власть часто захватывали уголовные элементы. Да и позже такое бывало. Особенно, если в часть присылали человек сто с одной деревни. А то и с одной зоны. Командиров списывали на боевые потери, а сами начинали мародёрствовать, а не воевать. А то и дезертировали всем подразделением с оружием.
А опытные воины научались использовать особистов. Опытный солдат задолго до наступления (хоть нашего, хоть немецкого) чуял его. Как почует, начинает разговорчики: «А вот в обед от немецких окопов жареными котлетами пахло. Аж слюнки потекли! Хорошо немца кормят! Не то что нас.» И так, пока не донесут особисту. Согласно инструкциям, особист в этом случае должен арестовать «агитатора» и переправить в особый отдел армии для дальнейшего расследования. Что он и исполнял. Там его допрашивали две недели. (Срок дознания таким был установлен. Спешить и сокращать сроки дознания смысла не было. Другие дела на шустрого следователя навесят), а потом возвращали, но уже в другую часть. (А наступление к этому времени уже выдохлось). Опять таки, согласно инструкции. Чтобы не разлагал воинский коллектив. А куда его ещё девать? В тыл? Или к стенке? А кто воевать будет? И в штрафбат не всегда отправляли. Плана комплектации не было. Да и хитрые попадались солдатики. Научились выкручиваться.
После войны некоторые так и говорили, встретив знакомого особиста: «Спасибо особому отделу. Только благодаря ему и жив остался!» Издевались, гады!
Во время наступления особист выдвигался вместе со штабом. Позади части. Согласно уставу. Ну и чтобы свои не подстрелили. (А штаб охранялся комендантским взводом автоматчиков). При отступлениитакже. Супротив дурацких фильмов постперестроечной эпохи, особисты на время боёв не выезжали из части в армейский штаб отсиживаться. Во первых, потому, что в вышестоящий штаб без приказа не ездят. Если без приказа оставил часть, патрули перехватят по дороге и сам в штрафбат можешь угодить. А во вторых, не было смысла. Особенно, в первые годы войны. Немецкая авиация и артиллерия, а особенно, немецкие разведчики и диверсанты, охотились на штабы и штабные машины ещё сильнее, чем на танки и пехоту. Да и в условиях хаоса в прифронтовой полосе первых дней войны и наши родные дезертиры и мародёры могли перехватить по дороге. (Роты автоматчиков для прикрытия передислокации в тыл ведь не дадут). А вот эти точно прикончат. Хорошо, если без пыток и издевательств. А позже, чтобы не было хаоса в прифронтовой полосе, заградотряды ставили. А эти вначале стреляли, а потом выясняли. (Если выясняли). И патрули прочёсывали местность. И СМЕРШ. А у них свои инструкции были. Тоже могли к стенке прислонить. Или «за неподчинение и оказание сопротивления» безо всякой стенки обойтись. Нет человека - нет проблемы! А останется в живых - потом отписывайся за него. Чтобы чего подобного не случилось, при перемещениях по тылу своей армии надо было предварительно пропуск заказывать. Если командование одобрит - выпишут. А оно одобрит? Можно попробовать и по наглянке проскочить, но на свой риск. Залетишь - как минимум, взыскание по службе получишь. Если жив останешься. А оно тебе надо?
Так что разумнее было держаться вместе со своими. В стае безопаснее. На войне все, в том числе и особисты, твёрдо знали принцип: держись подальше от командования и поближе к кухне!
Сами особисты никого не судили. Не имели права. Оформляли документы на преступника и передавали по инстанции в армейский особый отдел. А те могли передать в трибунал. А могли и не передать. Начальству виднее.
Особисты во время войны редко кого расстреливали. Только совместно с армейскими командирами, когда пресекали панику. Или по приговору трибуналов. Впрочем, у трибуналов были свои исполнители. Хотя, в некоторых случаях привлекали и со стороны. В том числе и особистов. Но не полковых. Поближе хватало. (Это только в наших постперестроечных фильмах особисты только и делали, что мучили и стреляли боевых офицеров. Не было у них большего удовольствия, чем замучить героя. А в конце пристрелить его, если тот не сдох от пыток.)
Хотя, на фронте чаще всего расстреливали безо всяких приговоров. Или заград.отряды, или командиры. Паникёров и дезертиров. А иногда и сами солдаты. («Батя! Тут такое дело, батя! Кокнули мы тут одного между собой… Сволочь он оказался».)
А вовсе не особые отделы и трибуналы.
Впрочем, о трибуналах в другой раз.
Для тех, кто служил в армии, тем более на офицерских должностях, хорошо известно, кто такие «особисты». Это представители КГБ (а ныне ФСБ) в армейских частях. Их главной задачей во все времена было проведение работы по предотвращению разведывательной деятельности противника (действующего и вероятного) в армии. По сути, это армейские контрразведчики.
Их деятельность носила весьма специфический характер, они тихо, малозаметно вели свою работу, только им одним известными методами. В шутку их называли «молчи-молчи».
Как правило, «особистами» становились обычные офицеры войскового звена, как бы, «извлеченные» из войск и возвращенные назад в армейские части после специальной подготовки и работавшие там уже «особистами».
У них были достаточно большие полномочия, и в вопросах своей компетенции они выходили непосредственно на командиров частей, к которым были прикреплены. Командиры обязаны были оказывать им всяческое содействие и помощь в решение особых задач.
Однако это никак не давало право «особистам» вмешиваться в вопросы боевой и политической подготовки, или командовать личным составом любых уровней и звеньев войскового организма.
Надо сказать, что они этого никогда и не делали, им своих забот хватало, однако, в любой семье не без урода. К сожалению и в этой среде встречались излишне амбициозные, либо просто не умные офицеры, допускавшие порой превышение своих полномочий.
Про один такой случай из своей жизни мне рассказал однажды при очередной нашей встрече «дедушка Женя».
Шел 38-й год. Обстановка на дальнем востоке была крайне напряжена. Японцы совсем обнаглели, провокации на границе становились обычным делом. В этой обстановке, рассказывает Емельян Филаретович, полк осваивал новые, только что полученные по программе перевооружения истребители И-16. Машина эта была особенная, в ней авиа-конструктор Поликарпов попытался максимально соединить скоростные и маневренные качества, что ему блестяще удалось, однако ничего не дается просто так без потерь. Машина, оказалась достаточно сложной в управлении и требовала от пилотов хорошей летной подготовки.
Полк интенсивно осваивал новый самолет, полеты шли ежедневно, с максимальной напряженностью, ведь времени на «расслабление» не было. Команда вступить в боевые действия могла быть получена в любой момент.
Техника всегда остается техникой, тем более новая, не вполне «объезженная». Неполадки, естественно, возникали, а куда от них денешься. Однажды в полете, при посадке у меня самого, вспоминает генерал, на самолете не выпустилось одно колесо шасси и пришлось сажать машину на единственное другое, но все, слава Богу, обошлось. Однако серьезных аварий и тем более катастроф, к счастью не было.
В этот день один самолет при посадке «скапотировал», т.е. после касания, ткнулся носом в землю и повредил лопасти винта. Такое бывает, чаще всего, когда по тем или иным причинам заклинивает колеса шасси после посадки.
Случай, конечно, не приятный, но не из разряда «ЧП». Полетами в этот день руководил мой заместитель. Он сообщил мне о инценденте и я тут же поспешил на летное поле. Однако несколькими минутами раньше туда прикатил на велосипеде полковой «особист» старший лейтенант Крутилин.
«Хлопец» он был, скажу тебе Костя, не приятный, все время «совал нос» не в свои дела и пытался командовать не только летным и техническим составом, но даже, случалось иногда командирами эскадрилий. Мне не раз приходилось аккуратно ставить его на место, но, все же сглаживая «острые углы», стараясь уладить конфликтные ситуации максимально дипломатично.
Однако то, что произошло на этот раз, вывело меня из себя!
Я обнаружил, что полеты остановлены. В чем дело, интересуюсь у заместителя, почему не летаем?
- Старший лейтенант Крутилин, докладывает зам, приказал прекратить полеты, ввиду аварии на летном поле. Я не стал конфликтовать, решил дождаться Вас.
Где он, спрашиваю?
- Да вон со своим велосипедом стоит в стороне.
Пошлите солдата, передайте, что я вызываю его сюда.
Крутилин подошел развязанной походкой, не говоря ни слова, всем видом показывая, что он в полку настоящий хозяин.
Товарищ старший лейтенант, Вас, что не учили в армии как следует подходить и рапортовать старшему начальнику, когда он Вас вызывает?
- А Вы мне не начальник, чтобы я Вам докладывал!
Все опешили, такой «борзости» не ожидали даже от него, смотрели, что же я предприму в ответ. Было явно видно, что Крутилин провоцирует меня на неадекватный поступок, чтобы я сорвался и сделал, что ни будь такое, на что права не имел, или же спасовал перед ним на виду у подчиненных.
Вон отсюда, и чтобы без моего личного разрешения твоей ноги на летном поле не было!
- Ну, ты майор еще об этом горько пожалеешь – выдавил из себя побелевший от злости и досады Крутилин, схватил велосипед и укатил с аэродрома.
Я дал команду продолжать полеты и уехал в штаб полка. Крутилина больше в расположении полка никто не видел, а через день я был вызван к командующему.
У Блюхера были начальник политического управления Армией и начальник особого отдела.
Доложил, как положено о прибытии. Командующий поздорововался, жестом руки предложил начальнику особого отдела задавать вопросы.
- Товарищ майор, объясните, почему Вы выгнали из полка представителя особого отдела, или Вы сами решили в полку шпионов ловить?
- Никак нет, товарищи полковник, никто Крутилина из полка не выгонял, а только с летного поля, куда он, во время полетов, не имеет права заходить без разрешения руководителя.
- А тот ему, что же не разрешил?
- Он разрешения у руководителя полетами и не спрашивал, более того, приказал прекратить полеты.
- И что, тот прекратил?
- Да, до моего прибытия на аэродром.
- А кто имеет право прекращать или продолжать полеты?
- Только руководитель полетов и лично я – командир полка.
- И что же Крутилин, как он объяснил Вам свои действия?
- Да никак, начал хамить при личном составе, вот я его с летного поля и выставил и сказал, чтобы на аэродром, в случае необходимости, во время полетов, появлялся с моего личного разрешения.
- Так Вы его из полка не выгоняли?
- Конечно, какое бы я имел на это право, да и зачем, я же понимаю, что шпионов все равно ловить придется, а это уже его дело.
- Да уж это точно!
Начальник особого отдела улыбнулся, встал, повернулся к Блюхеру.
- Товарищ командующий, у меня к майору больше вопросов нет.
- А у меня, тем более, ответил Василий Константинович. У тебя к нам вопросы есть?
- В рабочем порядке, если позволите, ответил я.
- Ну, вот и договорились, подвел итог беседы Блюхер.
- Разрешите идти?
- Да, конечно, идите, работайте.
Крутилина из полка убрали, прислали взамен капитана, хорошего, толкового офицера, с которым сразу нашелся общий язык и без проблем решались все вопросы.
А с Крутилиным судьба свела еще раз, уже на войне. Пришел ко мне в полк проситься, не хотел ехать в пехоту, дескать, мы же старые знакомые по дальнему востоку. Я его, естественно, и там выставил, знал, что за гусь.
- Емельян Филаретович, ну а вообще вот эта больная тема, репрессии, как же Вам удалось избежать всего этого?
- Это же 37-й год, я тогда в Испании воевал, а когда вернулся, все уже прошло. Как видишь, даже конфликтные ситуации с «особистами» решались объективно, никто ни кого «за просто так», не арестовывал и под суд не отдавал. А в войну тем более, воевать нужно было, люди погибали, каждый летчик и тем более командир на особом учете, без серьезного основания никого не трогали. У меня в полку и потом в дивизии ни разу никого по линии особого отдела не арестовывали.
А что Сталин, каким он был?
- Я его несколько раз на различных мероприятиях довольно близко видел. Серьезным был человеком и очень авторитетным. От него действительно что-то такое необычное исходило. Глубоким пользовался уважением. Во всяком случае, лично я ничего о нем плохого сказать не могу. Ну а общаться не приходилось, все-таки уровень-то несопоставимо разный. А вот с маршалом Жуковым много раз встречался. Это ведь он меня лично в Китай главным военным советником попросил поехать.
- Что, так уже и попросил?
- Да, именно так, потому, что работа там предстояла особая. Конечно, мной его просьба воспринималась как приказ, я и не раздумывал поэтому, надо, значит надо, но это история отдельная.
Ладно, пойдем чай пить, Нила Павловна нас уже заждалась.
Киев. Декабрь 2011г.
